"Петрович. Каким его знала только я". В год столетия со дня рождения вспоминаем Николая Петровича Юланова

Никто никогда не умирает, если у него есть дети и внуки. (Рэй Брэдбери)

О моем дедушке Николае Петровиче Юланове сказано много. Нет никакой обиды – люди его помнят и благодарят за трудолюбие, талант, бескорыстность, уважение к односельчанам. За все то, что он сделал для родного поселка Красногвардейский, история которого тесно связана с историей нашей фамилии. Сюжеты из жизни Юлановых и их предков попали в художественную литературу, исторические очерки, и даже экспонаты некоторых музеев Урала когда-то принадлежали нашей семье.

Николай Петрович прожил трудную, но очень интересную жизнь.  Перенесенный в детстве полиомиелит – дед долгое время не мог ходить и передвигался в бочке на колесиках, не повлияли на его характер и искреннее убеждение, что он сможет все и все сумеет.

Когда началась война, несколько раз просился на фронт – отказывали. 

Больные ноги так и не дадут ему до конца вернуться к полноценной жизни здорового человека и гонять так полюбившийся футбольный мяч. Увлеченность этой игрой была настолько велика, что дед смог бы вести спортивную колонку в любом печатном издании. Он знал все - клубы, тренерские штабы, игроков. Чертил турнирные таблицы, прогнозировал результаты игр и мог раньше “Советского спорта” рассказать товарищам у кого по итогу сколько очков и кто с кем будет играть. 

Поняв, что в армию его не возьмут, он все силы бросил на развитие Дома культуры имени Красных Партизан при Красногвардейском металлопрокатном заводе. Какие здесь проводили мероприятия, ставились спектакли, как пел хор! Звезды первой величины приезжали в уральский поселок, чтобы поздравить заводчан с праздниками - Зыкина, Родыгин, Золотухин, Воронец - всех и не упомнить…

Односельчане и сегодня вспоминают не только о выступлениях Петровича на сцене, проведенных им мероприятиях, но и об укреплении берега пруда, высадке деревьев, лодочной станции, новогодней иллюминации, танцевальных и спортивных площадках и многом другом.

Но я бы хотела рассказать не об этом. А о том, каким он был дедом для нас – своих внуков. Моим дедушкой Колей…

- О-о-о! Какие к нам гости пожаловали , - увидев внучку на пороге, дед театрально вскидывал руки, приветствуя меня громким, как только он умел, настоящим Дед Морозовским басом. – Проходите, гости дорогие! Не стойте у порога.

Детвора 80-х годов прошлого столетия, к коей я принадлежала, без боязни передвигалась в любом направлении Артемовского района. Пять километров от Соснового Бора до Красногвардейского даже для ученика начальных классов препятствия не составляли – между соседними поселками ходил рейсовый автобус совхоза «Красногвардейский». И при желании я могла ездить к любимым деду Коле и бабушке Томе хоть каждый день по несколько раз.

- Ты чаек с чем будешь? С колбаской и сыром, маслицем с сахарком, вареньем, сгущенкой или с медком?

Дед, шаркая ногам, идет к холодильнику, оберачивается и видит мой растерянный взгляд – мне хотелось попробовать все. Через несколько минут передо мной лежали высокие бутерброды из всего вышеперечисленного. Для Асеньки ничего не жалко!

В этот выходной меня ждали особенно, и я спешила на всех парах, ведь наутро мы с дедом в очередной раз отправимся пасти стадо коз.

Повзрослев, я поняла, что от моего присутствия помощь, конечно, была, но не такая огромная, как мне внушали дедушка и бабушка. После работы пастушком, а это десятки километров пройденных дорог, полей, лесов, я просто валилась с ног от усталости и насыщения организма кислородом. Но слова деда Коли, о том, что он без меня никогда бы не справился, и что я еще такая маленькая, а огромное стадо слушается меня, и этот день, в пропорции к моим силенкам по своей значимости почти равен полету человека в космос, оставляли в моей душе самый теплый след.

По причине болезненности внучки Аси, ее день в доме Юлановых начинался и заканчивался стаканом парного козьего молока. Пила я сладкий, очень полезный напиток с удовольствием. Чтобы посмешить дедушку и бабушку, я специально оставляла белые усики из пенки над верхней губой и радовалась, когда дед ухмылялся в свои усы, а бабушкины глаза намокали слезами умиления.

- Асенька, вставай, соня… Скоро уже Гимн (в 6:00 по Центральному радио звучал Гимн СССР - ред.) зазвучит, а ты все спишь. Козы ждут. Парное молочко остынет, вставай…

Конечно, козы ждали. Белые, с «серьгами» под подбородком, с красивым прямоугольным зрачком и вечно смешливыми глазами, они толклись в узком коридорчике – туннеле, который дед выстроил для выхода питомцев из сарая. Козы жили как при королевском дворе. В загончике была идеальная чистота, кукольное окошко ловило лучи заходящего солнца, пахло свежей травой и свежестью пруда, а ясли, отшлифованные зеленым сеном, были настолько идеальны, что казались произведением искусства. 

Дед все делал сам. Мог построить крыльцо, повесить фонарь или отремонтировать телевизор. Его небольшая мастерская располагалась тут же, под сеновалом. Станки, полочки, столы, сундуки и велосипеды – все знало свое место. Цепи, “звездочки”, косы и рыбацкие снасти были аккуратно развешаны по стенам. Стальных коней у него было несколько, но самым любимым велосипедом стал старый немецкий, с витиеватыми буквами в названии на раме и непривычным для советских людей сиденьем.  Как-то я спросила: «Почему ты все время на велосипеде, ты старый, трудно ведь педали крутить?». На что дед долго хохотал, а потом ответил: «Так я ведь, внученька, пешком не могу ходить, вот и езжу на колесах»

- Петрович, кто это с тобой, помощника что ли прислали? – шутили женщины провожая своих коз в путь и передавая яства для пастухов.

Живой поток из парнокопытных с каждым двором становился мощнее. Козы все прибывали, и дед длинной жердиной направлял их в русло этой реки, спеша вывести стадо раньше выгона коров.

- Асенька, мы с тобой, как чабаны.

- А кто это такие?

- Это пастухи в горах. У них на плечах бурки. Только это не сапожки, а такие плащи из шерсти.

Дед в своей плащ-палатке и правда был похож на чабана, да и посох у него был длинный – особенный.

- Дедушка, а что за красные звезды прибиты к домам?

- Это памятный знак, что с этого двора в годы Великой Отечественной войны ушли на фронт деды, отцы и сыновья. Сколько звезд, столько и воинов отдала Родине эта семья…

Дед никогда не делился воспоминаниями о своем тяжелом труде в тылу и о попытках уйти на фронт, он будто испытывал какую-то неловкость, за то, что ему не удалось приблизить Победу с оружием в руках. Но много рассказывал о боях Камышловского полка в 1918 году, о фронтовиках, прошедших Вторую Мировую, истории которых он знал до мелочей.

- Внученька, знаешь сколько людей погибло в Гражданскую у нашего завода? Раньше он назывался Ирбитским. Когда шли ожесточенные бои прямо здесь, где мы с тобой идем, было принято решение открыть шлюзы плотины, это вон те ворота в пруду. И тонны воды обрушились на солдат. Уровень воды в реке Ирбитке прибывал, и бойцы гибли…

Я шла по мосту плотины вжав шею в плечи. Грохот воды всегда пугал и завораживал, а после рассказа о погибших в годы братоубийственной войны, это место навсегда стало для меня своеобразным мемориалом.

Позади остался поселок. Дождь усиливался. На полянке посреди леса, козы наевшись, улеглись плотным кругом вокруг нас.

- Асенька, беги ко мне под плащ. Чего дрожишь, как осиновый лист? Сыро... А ты знаешь, почему так говорят? Посмотри на осинку. Видишь, как от легкого дуновения ветерка, листва на ней зашевелилась. По преданию, на таком же дереве повесился Иуда, который предал Иисуса за 30 серебряников. Он так испугался содеянного, что дрожь передалась и дереву. А листочки-монетки звенят и напоминают людям о предательстве за деньги…

Красные стяги украшали дом Юлановых на все советские праздники. Флагштоки были направлены на перекресток улиц Ленина и Октябрьской – это было торжественно и красиво. Дед был коммунистом до мозга костей, верным Родине, Партии и Народу. Но это ему не мешало уважительно относится к верующим односельчанам, рассудительно вести диалог на религиозные темы и живо интересоваться православием. С приездом в поселок отца Николая Трушникова нашел в нем родственную душу и интересного собеседника. В последние годы жизни, после ухода в мир иной его Томы – моей бабушки, у деда над кроватью появилась фотография отпечатка лика Христа с Туринской плащаницы.

- Пусть козы отдыхают, пойдем, я покажу тебе могилку моей мамы.

Мы шли к старым захоронениям. Проходя мимо обвалившихся заросших окопов и землянок времен Гражданской войны, дед снова и снова рассказывал о боях тех лет. Сейчас я понимаю, что в эти моменты он с болью вспоминал историю своей семьи, в которой переплелись судьбы бойцов - революционеров Красной Армии, священнослужителей, мещан и тех, кто поддерживал движение Деникина.

Он собирал горстку земляники, выросшей на могильном холмике и клал себе в рот.

- А тебе нельзя, Асенька, ты еще молодая. Не надо тебе спешить. Пойдем, я тебе в лесу землянки нарву, - с грустью говорил дед, наклоняясь к памятнику, чтобы положить маме Ане парочку колокольчиков, сорванных по дороге.

На обратном пути, насобирав ягод, лабазника, душицы, иван-чая и листьев дикой смородины, мы варили лесной напиток. Такого вкусного чая я больше не пила никогда.

Дедушка и бабушка меня научили многому. Собирать травы, ягоды, грибы. Ухаживать за домашними питомцами. Еще будучи дошколенком я знала, где восток и где запад, научилась определять время по часам и без них, разводить костер и топить печи, правильно сеять овощные культуры. И точно знала, что самая плодородная земля, как перегной - под корнями крапивы.

- Ну, что, внучечка, вот и день прошел, смотри, солнце к закату клонится. Разворачивай козочек – возвращаемся домой.

Козы завидев пруд, голося, бежали к родным избам.

-  Манька, Снежка, Зойка, Гришка, - кричали женщины со всех сторон, зазывая солеными сухариками рогатых кормилиц.

Дед, увидев в моих глазах мечту о бабушкином ужине, который я буду с нагулянным аппетитом поглощать любимой расписной деревянной ложкой, доставал из-за пазухи свою старую, очень похожую на армейскую фляжку со сладким, уже остывшим, но все равно вкусным чаем и протягивал мне.

- Допивай, внучка. Дело сделано, чего домой нести.

Трудные военные и послевоенные годы накладывали на людей свой отпечаток. Дед не стал исключением. Аккуратность, скромность с долей аскетизма были ему присущи во всем. Свой минимум он соблюдал в одежде, вещах, питании. К еде в семье всегда было особое отношение; бери столько, сколько сможешь съесть, за столом веди себя скромно и аккуратно, гости в доме – ничего не жалей и не прячь, поел – убери за собой. Хлеб, действительно – всему голова! Его нельзя выбрасывать, если остался - насуши сухариков. Пару столпов в питании от Юлановых я запомнила, как «Отче наш» – «едой нельзя наказывать, а поощрять гостинцами можно» и «любому, кто зайдет в дом, предложи покушать».

С возрастом я стала верить, что некоторые привычки передаются нам из поколения в поколение. Одной из таких наблюдаемых особенностей всех потомков победителей в страшной войне 1941-1945 годов - это собирание хлебных крошек со стола и аккуратное складывание их к себе в рот. У каждого это бывает по-разному, у некоторых обдуманно, а у кого-то непроизвольно. Но в обоих случаях это идет откуда-то изнутри, ведь только наш народ знает цену Великой Победы, и каково это - жить впроголодь, отдавая последнее фронту. Если хотите, называйте это генетикой или родовой памятью. Но когда мои внучки в 1,5 годика пухлыми пальчиками тыкали в хлебные крошки и с аппетитом складывали их в рот, я вспоминала своих дедушку и бабушку, и то, как они бережно после обеда собирали со стола маленькие, но такие дорогие, частички хлеба.

Всю жизнь дед Коля праздновал день рождения 19 декабря, в Николу-зимнего. А мы, наивные, удивлялись, как так удачно совпало. И только, когда он вышел на пенсию и совсем отошел от клубных дел, мы с удивлением узнали, что рожден Николай Петрович в День Казанской иконы Божьей матери - 4 ноября. Но этот день ежегодно попадал в период празднования 7 ноября, а в СССР это был ряд ответственных мероприятий, требующий серьезной подготовки. И дед, как настоящий патриот, жертвовал своим личным ради страны.

Для кого-то 100 лет - это целый век, а для нас это совсем мелочь. Петрович, ты по-прежнему в нашей памяти и наших сердцах. И с каждым годом мы все больше понимаем ценность того, что ты вложил в нас. Осталось дело за трудным малым - научиться с такой же легкостью, как ты, передавать эти накопленные богатства знаний нашим внукам.

4 ноября планета Николая Петровича Юланова зашла на свой второй столетний виток...

У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато в отличие от нас, взрослых, они умеют пользоваться настоящим. (Лабрюйер)